Этот очерк продолжает цикл статей о жизни, творчестве и взглядах Ивана Ефремова. Цикл был начат текстом о его жизненном пути и сценариях будущего, а также материалом о взглядах Ефремова на то, есть ли в космосе разумная жизнь, а если таковая существует, то в каком виде.
Нынче принято молиться на совершенно других кумиров, поэтому творчество и личность выдающегося учёного, популяризатора науки, первопроходца, писателя, мыслителя и настоящего коммуниста Ивана Ефремова не вызывают особого интереса. Хотя когда-то его книги издавались множество раз миллионными тиражами на многих языках по всему миру, а в бывшем СССР на них выросло целое поколение!
22 апреля 2016 года Ефремову исполнилось бы 109 лет, а точнее 108 лет. Об этой путанице скажем несколько ниже.
Настоящий очерк посвящён антропологическим идеям учёного, писателя и мыслителя, а также его оригинальным взглядам на науку, на роль и место настоящего научного познания мира.
Кратко о ранее сказанном
Напомним, что путаница с датой рождения Ивана Ефремова объясняется следующим образом: в метрической книге Суйдинской церкви Царскосельского уезда под Петербургом указано, что он родился в селе Вырица в 1908 году, 9 апреля по старому стилю, то есть 22 апреля – по новому. В юности он приписал себе год, чтобы раньше начать работать. Так появилась официальная дата рождения – 22 апреля 1907 года, а также вполне «законный» повод дважды отмечать каждую годовщину Ивана Ефремова.
Также напомним, что Ефремов был палеонтологом, окончил биологический факультет, имел учёную степень доктора биологии, а также диплом геолога и занимался поиском и разведкой полезных ископаемых. Он прошёл с экспедициями огромные просторы Евразии, впервые нанёс на карту многие «белые пятна» Сибири и Дальнего Востока, предсказал наличие в Якутии алмазов. Он вскрыл отложения амфибий и рептилий на Урале, Тянь-Шане и Монголии, чем доказал свою гипотезу о «кладбище динозавров» на территории от севера европейской части России через Урал и Среднюю Азию в Китай и Монголию. Ефремов разработал «тафономию» – отрасль знаний о закономерностях сохранения ископаемых организмов в осадочных породах.
Творчество писателя проникнуто романтикой странствий и часто имеет «геолого-биолого-палеонтологические корни». В юности он «заболел» морем, в 1923 году окончил мореходные классы в Петрограде, а в 1924-м ходил матросом на каботажных рейсах на Дальнем Востоке – отсюда «морская струя» в его произведениях. Большая часть жизни прошла в странствиях, но путём самообразования Ефремов сумел овладеть глубокими познаниями в самых различных отраслях и стать настоящим энциклопедистом.
«Лезвие бритвы»: природа человека и её извращение
В изложении Ефремова диалектико-материалистические взгляды, в том числе на природу человека, предстают как поэзия и искусство, являясь ключевой идеей всего творчества писателя, особенно романа «Лезвие бритвы» (1963).
По Ефремову, красота и совершенство – это объективная целесообразность, линия единства и борьбы противоречий. Это середина удаления между противоположностями, которую древние греки называли «аристон» – «наилучший», «чувство меры». Эту тонкую грань писатель сравнивает с «лезвием бритвы», на которой непрерывно балансирует существование человека. Ефремов отбрасывает идеи вульгарного дарвинизма об абсолютной случайности эволюции, а доказывает, что эволюция имеет направленность (ортогенез): либо ювелирное приспособление к узким условиям, либо усложнение, универсализация и повышение энергетики организма для независимости от окружающей среды – гомеостазиса. Первый путь ведёт к тупику и вымиранию, второй – к непрерывному восхождению и совершенствованию.
Человек не имеет никаких особых приспособлений к какой-либо узкой экологической нише, и это самое главное его свойство. Жизненная форма современного человека почти не отличается от далёких предков, но за внешней архаичностью кроется высокий уровень энергетики, физиологической организации, независимости от среды. Это позволяет обеспечивать высокую нагрузку – высшую нервную деятельность. Мозг непрерывно омывается мощным потоком крови, несущей всё необходимое для питания и нормального функционирования. Но мозг – очень хрупкий механизм: нарушение кровообращения на доли секунды ведёт к обмороку; лишившись на две-три минуты питания, мозговое вещество настолько изменяется, что человек, если и выживет, станет идиотом; через четыре минуты нарушения кровообмена мозговое вещество распадается, и наступает смерть. Температура тела человека – 37 градусов по Цельсию – находится всего в пяти шагах (градусах) от смерти – температуры 42 градуса по Цельсию, когда сворачивается белок. Но именно температура 37 градусов – самая энергетически выгодная для активной жизнедеятельности.
Исследуя человеческий глаз, Герман Гельмгольц восклицал: «Какой плохой оптик Господь Бог! Я бы построил глаз лучше!». Из-за непонимания диалектики учёный сказал глупость: строение глаза решает противоположные задачи: одновременно резкость зрения и чувствительность до двух-трёх квантов света, что недостижимо даже для современных приборов; «аппаратное» несовершенство глаз исправлено «программным обеспечением» психики, опытом зрения. Широко посаженные, большие глаза у всех народов считаются признаком красоты, чему есть рациональное объяснение: чем больше глаз, тем больше поверхность сетчатки и лучше зрение; чем шире поставлены глаза, тем больше стереоскопичность зрения, глубина планов, перспективы и формы. По Ефремову, отсюда происходит миф о красавице Европе, имя которой с древнегреческого можно перевести как «широколицая», «широковзорая», «широкоглазая».
Используя чувство формы для влечения полов, природа решила задачу продолжения рода и естественного отбора для восхождения по лестнице исторического развития. Ефремов издевается над бесплодными попытками искусствоведов объяснить красоту: «Каноны, измерения, куча немецких псевдонаучных, лжеантропологических книг, жонглирование словами «объёмы, соотношения, каноны»… переводивших язык искусства в рационалистические понятия». По Ефремову, объективным критерием красоты является здоровое, крепкое тело в состоянии алертности или энтазиса – активности, энергичности, внимания. Древние греки считали удачными скульптуры богов лишь в том случае, когда ваятелю удавалась передача энтазиса.
Анатомическое чутьё заложено в подсознании и отличает черты, присущие данному полу. Сильно выпуклые мускулы красивы для мужчины, но не для женщины. Хорошо сложенная женщина имеет более развитый жировой слой, особенно в нижней части живота, для защиты, согревания, кормления ребёнка, что создаёт мягкие женственные линии. По своей древней природе женщина – страж и должна иметь тонкую, гибкую, подвижную шею: здесь эстетика совпадает с целесообразностью. Шея мужчины должна быть средней длины и довольно толстой для боя и несения тяжести.
Широкие бёдра безобразны у мужчин, но являются достоинством женщины – и опять эстетика целесообразна. Вертикальная походка человека требует максимального сближения головок бедренных костей для бега, равновесия, ходьбы. Но как существо разумное, человек рождается с большой головой для мозга, для чего требуется широкий таз с широко раздвинутыми бедренными суставами. Процесс родов у человека более болезненный и мучительный, чем у животных. В истории человека это противоречие нарастало: увеличение мозга требовало расширение таза матери, а вертикальная походка – его сужения. Поэтому женщина племени бродячих охотников, много и быстро бегающая и носящая добычу, была узкобедрой, рождала менее жизнеспособных детей, с меньшим объёмом мозга и часто гибнувших при родах. С переходом к оседлому образу жизни начался отбор широкобёдрых матерей, давших собственно человека разумного, а тонкая талия служила компенсацией широким бёдрам. Для мужчины тонкая талия противопоказана: человек не имеет скелетной компенсации позвоночнику спереди, и, чтобы носить и поднимать тяжести, быть выносливым, мужчина должен иметь мощную внешнюю мышечную стенку спереди и по бокам.
Человек рождается абсолютно беспомощным и требует ухода и кормления молоком намного дольше животных. Из сравнения со слоном – животным, наиболее близким человеку по долголетию и всем этапам развития, можно подумать, что человек в норме рождается недоноском и нормальный срок беременности людей должен составлять 22 месяца. За такой срок ребёнок стал бы намного больше и его огромная голова при родах погубила бы мать, но природа распорядилась мудро: будучи плацентарным млекопитающим, человек долго кормит и воспитывает ребенка, чем повторяет механизм более низких по уровню сумчатых, донашивающих недоношенных детёнышей в сумке.
Но за всё приходится платить. По Ефремову, необходимость постоянного возбуждения, алертности психики чревата, например, проблемами с обменом веществ – отложением солей и камней в суставах, почках и т. д. Это отложение мочевой кислоты – азотистого малорастворимого соединения. В крови почти всех животных есть уретаза – особый фермент, переводящий мочевую кислоту в растворимую мочевину. Но у обезьян и человека уретаза отсутствует из-за большого значения мозга и необходимости держать нервную систему в постоянном возбуждении, для чего нужно много мочевой кислоты из группы пуринов, к которым относится и такой стимулятор, как кофеин.
Первобытная жизнь сформировала человека в виде мощной машины для противостояния природе. В процессе эволюции человек подвергался суровым испытаниям и вышел из них победителем. Но обратная сторона состоит в том, что организм человека рассчитан на огромные физические и психические нагрузки, пребывание в постоянном напряжении, расходование всей пищи, которую только мог потребить организм. Только в этом случае можно, например, избежать накопления холестерина и солей. Благодаря этим особенностям человек облегчил для себя внешние условия, расселился по всей планете и – главное! – смог познавать и преобразовывать окружающий мир.
Но оседлая, особенно городская жизнь все более искажает природу человека и его представления о красоте как природной целесообразности. В древности идеалом красоты было здоровое тело, что касается Эллады, древнейших матриархальных культур Крита, Микен, Анатолии, Ближнего Востока, протоиндийской и дравидийской цивилизации. Напротив, художники европейского Ренессанса изображали вытянуто высоких, узкобедрых, малогрудых рахитичек с отвислыми животами и выпуклыми лбами: в качестве моделей ранним итальянцам служили запертые в средневековых городах натурщицы, не видевшие солнца, лишённые подвижности и витаминов в пище. Сандро Боттичелли взял моделью своей «Венеры» типичную горожанку – рахитичную и туберкулёзную. Русский поэт Дмитрий Кедрин, загипнотизированный авторитетом художников Возрождения, восторгается «гордыми лбами винчианских мадонн», хотя высокие лбы «красоток» времён Леонардо да Винчи объяснялись обычным выпадением волос и облысением из-за авитаминоза, рахита и нездорового образа жизни, что вело к отодвиганию границы волос на лбу и вызвало моду, продержавшуюся 200 лет, когда в подражание рахитичной аристократии волосы на лбу специально выбривались. Позднее итальянцы обратились к моделям из сельской и приморской местности, что значителько улучшило, так сказать, кондиции обнажённой натуры на их полотнах. Интересно, что следы вырождения городской массы заметны уже на позднеримских фресках.
Нынешняя «мода» считает идеалом вытянутое тело, особенно у женщин, не приспособленное к физической работе и нормальному рождению детей. Особенно катастрофичен массовый психоз на тему соответствия параметрам так называемых моделей: толпы барышень с «куриными мозгами», повинуясь стадному инстинкту, изнуряют себя диетами, воспроизводят худосочное, узкобёдрое, безмозглое племя, способное лишь к болтанию без дела в «торговых центрах», к сидению в офисах и у телевизора. Пресса переполнена откровениями «моделей» и «звьозд» на тему их, пардон, анально-генитальных проблем: то у них анорексия, то месячный цикл нарушился, то хроническая диарея, то забеременеть или разродится не может, то родит уродца от такого-же «папаши», обкуренного, обколотого или хронического алкаша.
Афиширование таких подробностей – это само по себе патология, что неудивительно: хилое тело, подвергнутое нервным перегрузкам, обычно даёт шизоидный комплекс психики. Или другая крайность: эпидемия ожирения и склероза из-за лени, малой подвижности, нездоровых привычек и пищи – искусственно модифицированной с помощью новомодных «фокусов» в области биотехнологий. За современную жизнь человек расплачивается: за безделье и малость труда – шизофрения; за лишний комфорт, леность и жадную еду – склероз, инфаркт, ожирение; за нездоровую, искусственную среду обитания – рак, мутации, аллергия; за безответственное отношение к будущему детей – наследственные болезни, кретинизм, падение умственных и физических способностей. К этому следует добавить катастрофическое уничтожение человеком своего единственного пока ареала обитания – планеты Земля.
Таким образом, на место природного естественного отбора современная цивилизация поставила искусственный «социальный отбор», но он ведёт не к прогрессу, а к деградации, вырождению человечества!
Ефремов первым в советской беллетристике и фантастике обратился к психологии. С конца 1950-х годов в зарубежной и советской фантастике возникла тенденция изображать будущее в мрачных красках катастроф. Это объяснимо уже хотя бы угрозой мировой атомной войны. Кстати, в свете событий последних лет, в том числе в Украине, эта проблема, которая еще 20 лет назад казалась преодоленной, опять возвращается с новой силой. По Ефремову, западные фантасты и футурологи как основу таких предсказаний и литературного творчества вообще использовали учение Зигмунда Фрейда. Из него делался вывод о принципиальной невозможности создания высшего разумного общества, об извечной борьбе и грызне между людьми, погрязшими в звериных, эгоистических, сексуальных и разрушительных инстинктах. Из-за идиотского «железного занавеса», отсутствия знаний и литературы в этой области в СССР был огромный пробел в психологии бессознательного, а литераторы оказались застигнутыми врасплох потоком зарубежной фантастики, основанной на фрейдизме.
Если официальная советская идеология категорически отвергала фрейдизм как таковой, то Ефремов, будучи настоящим материалистом-диалектиком, вслед за Фрейдом признавал объективное существование бессознательного, которое решающим образом влияет на жизнь людей. Но далее Ефремов выступает с уничтожающей критикой взглядов Фрейда, обвиняя его в том, что он психику человека «свёл к инстинктам безмозглого моллюска», проигнорировав тысячелетний «естественный отбор на социальность», который дал огромный пласт наследственной информации. Фрейд дал основания для обвинений. Но излишне жёсткая критика Ефремова была либо данью советской моде, когда Фрейда было положено ругать, либо объяснялась тем, что Ефремов не смог в полной мере ознакомиться и понять труды Фрейда, его учеников и последователей из-за идеологического «забора» в СССР. Впрочем, многие толкования Фрейда на Западе, где никаких идеологических заборов никогда вроде бы не было, часто отличаются полнейшей дуростью.
Фрейд показал, что бессознательное объективно существует и решающим образом влияет на сознание и поведение людей через механизмы бессознательного – перенос, сопротивление, подавление. Он создал первую, пусть вульгарную, но научную характериологию, энергоинформационную модель психики на диалектически-противоречивом единстве «принципов реальности и удовольствия», инстинктов жизни и смерти (Эроса и Танатоса). Фрейд действительно ошибался, разрывая и противопоставляя сознание и бессознательное, за что его справедливо критикует Ефремов.
Ефремов скорее придерживался взглядов Карла Юнга, хотя едва ли смог до конца ознакомиться с его трудами и понять их из-за того же идеологического «забора».
Несколько замечаний о Юнге. Юнг считал психику динамическим противоречивым единством, дополняющим и компенсирующим взаимодействием сознания и разных уровней бессознательного при непрерывном энерго-информационном обмене между ними. Это диалектико-материалистический взгляд, что хорошо понял Ефремов, хотя советская пропаганда обзывала Юнга «буржуазным идеологом». Юнг, а вслед за ним Ефремов не считали, что человек рождается «чистой доской», а затем под влиянием воспитания становится собственно человеком. Они рассматривали бессознательное как разумную субстанцию, которая связывает человека со всечеловеческим, природой и космосом. Юнг опроверг мнение о человеке как о «tabula rasa» и под индивидуальным бессознательным обнаружил более глубокий коллективный уровень, включающий расовые, этнонациональные и общечеловеческие содержания. По Ефремову, взгляды Юнга созвучны идее Владимира Вернадского о ноосфере. Юнг полагал наличие у психики «трансцендентной функции» – стремления за пределы обыденных представлений к бесконечному познанию и расширению во Вселенную. (Подробно о Юнге http://fn.fraza.ua/analitics/26.07.2015/226602/otkrovenija_mudretsa_iz_kjusnahta_k_140_letiju_karla_gustava_junga_.html).
Ефремов резко выступал против сведения психологии к философским спекуляциям, а также против другой крайности – примитивного сведения психологии к биологическим рефлексам. Следуя за Иваном Павловым, Ефремов мечтал о «законном браке физиологии с психологией», хотел связать биологию и физиологию с психологией и духовностью, что ему частично удалось сделать.
В романе «Лезвие бритвы» Ефремов в увлекательной и доступной для неспециалистов форме описывает исследования «кода генетической памяти» при помощи психоделиков. По Ефремову, у нормального человека в нормальном состоянии стрелка психики трепещет на нуле – тонкой грани между сознанием и подсознанием, которые взаимодействуют и сливаются вдоль этого тонкого, как «лезвие бритвы», психического стержня, здорового «я». Равновесие обеспечивается сложной системой химических процессов, взаимодействием гормонов, энзимов, полярно противоположных и, в свою очередь, качающихся на тонких осях. Одна из главных осей – ось гормонов гипофиза и надпочечников, иначе питуитарно-адреналиновая ось, регулирующая оборот фосфора в мозгу и организме. Задержать выведение фосфора из организма и расшатать эту ось может, например, полусинтетический препарат ЛСД-25 – производное спорыньи, диэтиламид-тартрат д-лизергиновой кислоты. В результате в течение нескольких часов будет наблюдаться искусственный психоз типа глубокой истерии или шизофрении, т. е. расщепление сознания и подсознания. В это время для возбуждения угнетённого сознания нужно нарушить установившийся баланс в мозгу (ещё одно «лезвие бритвы») между ацетилхолином, который снижает мышление, и холинестеразой, которая стимулирует деятельность мозга, обостряя мышление.
В романе «Лезвие бритвы» Ефремов ярко и увлекательно описывает такой опыт: в памяти испытуемого всплывают картины жизни далёких первобытных предков, что говорит о наличии в подсознании не только личного опыта, но генетической памяти предыдущих поколений, даже опыта дочеловеческой жизни. Этот сюжет имеет реальную основу в виде опытов по «изменению сознания» и вызова галлюцинаций с применением психоделиков типа ЛСД. Речь идёт не о «ширке» или «глотании дури», а о процедуре приёма определённых доз психоделика под строгим надзором врачей. Природные аналоги ЛСД в ряде древних культур с незапамятных времён использовались в ритуалах. ЛСД вызывает искажение восприятия тела, подавляет боль и инстинкт самосохранения, что используется для облегчения страданий раковых больных. Опыты с ЛСД привели к возникновению перинатальной (околородовой) и трансперсональной (надличностной) отраслей глубинной психологии. В морально деградировавшем массовом обществе ЛСД быстро превратилось в банальную «ширку», а потому опыты с ЛСД были свёрнуты по всему миру, что сильно отбросило назад науку. Правда, появились методы «изменения сознания» с помощью дыхательных методик путём пере- и/или недо-насыщения организма кислородом, но они не дают достаточной глубины.
ЛСД и его природные аналоги стали известны на Западе в 1950-х гг. Роман «Лезвие бритвы» был написан на рубеже 1950-1960-х гг. Несмотря на «железный занавес», Ефремов неплохо ориентировался в вопросе и, возможно, принимал участие в опытах. Возможно, в СССР тоже проводились подобные исследования, но, как водится, под грифом «совершенно секретно», а Ефремов имел к ним доступ. Но тогда непонятно, как ему позволили это опубликовать, пусть даже в виде фантастико-приключенческой беллетристики. Словом, есть тут какая-то загадка. У нас эта тема стала широко известна после публикации в Москве книг ведущего специалиста в этой области – чешско-американского врача Станислава Грофа только на рубеже 1990-2000 годов! (детальнее об исследованиях С. Грофа, перинатальной и трансперсональной психологии – в материале автора «Сознание за пределами мозга. К визиту в Киев Станислава Грофа».
Решающее значение Ефремов отводил направленности психической энергии. Направленность на созидание и познание ведёт к прогрессу, реализации человеком его предназначения. Гедонизм, лень, потребительство, угнетение и извращение творческого потенциала ведут к регрессу, разрушают психику и мир вокруг неё.
Ефремов едко пишет: «Мания дискуссий распространилась по всему миру… Слова, слова, забота о будущем. Во имя него и грядущих поколений человек повышает радиацию, загрязняет воды, уничтожает леса и почвы, соревнуясь в военной мощи… Три кита современной нашей цивилизации: зависть, болтовня во всех её видах и покупка бесчисленных вещей… как это оценят потомки!» Но за 50 лет, прошедших с тех пор, потомки стали ещё хуже, а страсть к престижу, пустой болтовне (информационное общество!) и потреблению стала ещё более патологической! О массовой патологии «цивилизованной» городской жизни Ефремов говорит так: «На улицах – бешенство автомобилей… В спешке суетятся толпы безыменные и безликие, огромные дома набиты людьми, скученными в низких душных комнатах, согнувшимися над столами и станками в монотонной и нудной работе. А вечером начнётся погоня за развлечениями, раздастся грохот воющей и стучащей ритмической музыки, призраки кино, экраны телевизора, сочащиеся голубым ядом <добавим компьютеры с Интернетом! – А. К.>. И выпивка за выпивкой, сотни тысяч людей пропитаны алкоголем <добавим также наркотики.– А. К.>, умеряющим нервный спазм нетерпения, ожидания чего-то лучшего, что не приходит, да и не может прийти. И незаметно жизнь ухудшается и нищает, человек, стремящийся к успеху, видит, что он обманут. Квартира… оказывается дешёвой <?! – А. К.> клетушкой, заработок по-прежнему не обеспечивает исполнение даже скромных желаний, дети становятся не радостью и опорой, а обузой и обидой. И тогда перед человеком встаёт колоссальный вопросительный знак: зачем?».
В сознательной, а чаще подсознательной попытке дать ответ на этот, пожалуй, самый страшный экзистенциальный вопрос, стоящий перед каждым индивидом и цивилизацией в целом, и начинается эскалация социальной патологии. Агрессивное мещанство ведёт к приобретению всё увеличивающегося количества всё больших автомашин, огромных особняков, бессмысленных драгоценностей, украшений, моды и т. д. Возникает множество психических сдвигов, причём в странах с высоким уровнем жизни эти сдвиги развиты сильнее. Это опровергает расхожий штамп о том, что бытие определяет сознание, и фактически отбрасывает одно из наиболее распространённых направлений в психологии, известное как «бихевиоризм», т. е. поведенчество. Реально прямая связь между бытием и сознанием далеко не всегда очевидна, весьма сложна и запутанна, а часто именно сознание, а точнее -- психика определяет социальное бытие. Возникают пьянство и наркомания как попытки дать отдых перегруженной нервной системе, уйти от давления условий жизни, понизить уровень восприятия мира до тупости животного. Затем дикие взрывы хулиганства и ксенофобии, рост разрушительности и жестокости, часто беспричинных, не имеющих разумного объяснения, в результате ослабления тормозящих центров мозга и прежде всего самодисциплины. Так возникают модные нынче проповеди врождённого зла, усиливающейся ненормальности, извращений и садизма, якобы свойственных человеку и без конца пережёвываемых нынешним так называемым искусством, хотя реально это массовый психический дефект. Так возникает то, что на Западе получило название «эскапизм» (от англ. «escape» – бегство) – стремление уйти куда попало от непосильной тревожности. (В этом месте мысли Ефремова созвучны идеям Эриха Фромма, с которыми Ефремов, похоже, был знаком, что также удивляет в свете «железного занавеса»). Спасаются «попсой», компьютерами, Интернетом, играми, телевизором, мобилками, тусовками и так далее.
Впрочем, такие способы сублимации агрессии и деструктивности перестают срабатывать, и вот мы уже наблюдаем по всему миру вспышки терроризма и насилия, а также обострение кровопролитных конфликтов.
Более тонкий вид эскапизма – уход в бесплодные мечты о других мирах, магии, «толкьенутых гарри поттерах» и прочем «фэнтези» с высосанными из пальца сюжетами. Это имеет глубокие архетипичные корни в виде идеи первобытного рая, пронизывающей мечты, религию, даже науку. Правда, никакого первобытного рая не было – жизнь человека всегда сопровождалась борьбой и трудностями. Но идея рая амбивалентна, то есть может служить путеводной нитью к высшему предназначению, но может уводить к деградации в виде виртуальных и пустых мечтаний.
Наука и искусство всё более отклоняются от своего высшего предназначения к частностям и виртуальностям: от широких мыслей и эмоций – к частным деталям, от просторов неба и моря – к их отражению в луже, от просторов планеты – к цветочному горшку типа «экибана» среди бетона и асфальта, от чувства – к декорации, от людей – к куклам, от безграничной реальности – к смоделированной виртуальности. Ефремов едко замечает, что «человеческое знание имеет свойство узнавать всё больше и больше о всё меньшем и меньшем». В этом мире прихотливых и несбыточных иллюзий получается психосдвиг к иррациональности, неприятию реальности и её искажению. В «Лезвии бритвы» индийский йог говорит своему ученику: «Никогда не переступай… ни порога бессмысленности, ни познания, которое превращается в тупое нагромождение фактов, ни других порогов, которые мы часто переступаем в обычной жизни, гоняясь за дешёвкой, едой, пошлым удовольствием смеха, бесполезной умственной игры…Тебе придётся бороться со всё более распространяющимся влиянием бездельников, думающих ловким трюком, фокусом, удивляющей безвкусных глупцов выдумкой подменить настоящее искусство… Они будут каждый найденный ими приём, отдельное сочетание двух красок, набор мазков или удачно найденную светотень объявлять открытием, называть элементом мира, не понимая, что в нашем ощущении природы и жизни нет ничего простого. Что везде и во всём – сложнейший узор…».
С одной стороны, Ефремов был «поэтом научно-технического прогресса». Но, с другой стороны, писателю, как человеку образного, а не абстрактного мышления, развитие научно-технической цивилизации справедливо представлялось валом, вздымающимся на гигантскую, зловещую высоту. Психика человека не подготовлена к таким темпам, что и ведёт к массовым психозам. Стандартизация, унификация, сведение всего к абстрактной математической логике создают склонность к параноидной психике.
Попытка в ХХ веке найти выход из тупика цивилизации путём "построения коммунизма" привела к тотальным трагедиям и была обречена на провал именно из-за неготовности массовой психики к реализации высшего предназначения человека. Настоящий коммунист Иван Ефремов искренне веровал в идеалы коммунизма, но, интуитивно предчувствуя крах, предупреждал о главных причинах: высшие формы общества могут быть созданы только воспитанными, сознательными и дисциплинированными людьми; воспитание, образование и психологическая подготовка должны стать элементами «базиса», а не чем-то «надстроечным», как было принято считать.
Без разносторонних интересов человек быстро делается равнодушным ко всему эгоистом, что было известно ещё в Древнем Риме под греческим названием «ацедия». «Человек, подавляющий себя без познания, есть такое же зло, как если бы он предался злому», – так говорит древняя индийская мудрость, и это полностью отвечает законам психофизиологии. Ещё одна древняя формула гласит: «Неисполненные желания разрушают изнутри». По Ефремову, распространённый нынче конформизм – это остановка или задержка в развитии; ту же мысль высказывал Фромм. Внутренняя диалектическая борьба – вот основа всякого устройства жизни. В наше время имеет место огромный рост производительности труда, что вроде бы является благом. Но диалектика заставляет за всё платить: люди всё больше освобождаются от бесконечного и монотонного труда, но, вместо постановки более широких и серьёзных задач получают психологический провал – бесцельную праздность, которую заполняют играми, наркотиками, алкоголем, телевизором, компьютером… А ведь самая главная проблема жизни – держать человека в алертном состоянии, собранным физически и духовно, иначе он неминуемо деградирует.
Ефремов предлагает единственно правильный путь прогресса цивилизации: познание и разумное преобразование бесконечной Вселенной, продвижение людей в Космос. Но это не должно быть бегством с Земли, где человек не смог устроить жизнь. Это не должен быть уход на поиск лучших миров или на грабёж, чтобы разбогатевшим пиратом вернуться на Землю, как это часто изображается в «литературе» и «киношедеврах» типа «фэнтэзи энд экшн». По Ефремову, есть только один настоящий путь в Космос – от избытка сил, с устроенной планеты на поиски инопланетного разума и культуры. Для этого человек должен обеими ногами крепко стоять на Земле, чтобы быть способным к титаническим усилиям, которые потребуются для покорения межзвёздных пространств.
Продолжение на следующей странице
Откровения древней мудрости
Будучи диалектиком-материалистом, Иван Ефремов обращается к религиозным учениям, справедливо полагая, что древняя мудрость часто содержит знания, которых западная позитивная наука до сих пор не достигла. Правда, иудаизм и его дериваты – ислам и христианство Ефремов отбрасывает как бесполезные с точки зрения научного знания суеверия, отчасти довольно справедливо, а отчасти – нет. Но писатель обнаруживает глубокое знание древней индийской мудрости и даёт ей оригинальную научную трактовку.
Свою приверженность индуизму и отрицание авраамитских религий Ефремов объясняет весьма своеобразно. Иудейские пророки и основатели христианства уединялись в пустынях Аравии и Северной Африки, где в жарком мареве раскалённого воздуха подвергались бредовым галлюцинациям. Мозг, расплавленный палящим солнцем, усиливающим желания подавляемой плоти, породил человеконенавистническую безумную концепцию злобного карающего бога, ада, дьявола, картин страшного суда и конца мира. Накопление отрицательного опыта жизни под постоянным психическим давлением божьей кары и греха порождало огромное количество параноидальных психозов, принимавшихся за божественные откровения. Здесь причина того, что после живой, натуралистичной культуры античности средневековое религиозное мракобесие в Европе подавляло всё природное и естественное. И здесь Ефремов абсолютно прав: сейчас почему-то не принято вспоминать, что христианство отбросило Европу далеко назад по сравнению с античностью: например, Джордано Бруно сгорел на костре за пропаганду гелиоцентрической модели, которая была хорошо известна древним грекам.
Впрочем, Ефремов был всё же несправедлив, что, видимо, объясняется советской традицией, в которой иудеохристианство было положено всячески ругать, тогда как к далёкому и непонятному индуизму отношение было намного более либеральным. Фромм сочетал марксистские убеждения с глубоким знанием и уважением к иудеохристианству, особенно к наследию пророков и религиозным символам. С другой стороны, Юнг значительную часть своего творчества посвятил научно-психологическому анализу христианства. Например, Юнг считал, что христианские символы Крест, Богородица, Троица и другие имеют глубокие архетипические корни, имеющие дохристианское происхождение и часто восходящие к экзистенциальным основам человечества.
По Ефремову, индийские мудрецы – йоги и свами, будучи аналогами семито-хамитских пророков, удалялись для медитаций и размышлений в прохладные леса и высокие горы Гималаев и Тибета. Созерцая холодное сверкание чистейших снегов в отрешённой от страстей стране голого камня и глубокого ясного неба, индусы подвергали мир бесстрастному и глубокому анализу. Это позволило им постичь диалектическую сущность Вселенной, поставить человека наравне с Богом, создать самую холодную, можно сказать, безбожную религию. Лишь затем для лучшего понимания массой эти взгляды были «опрощены», облечены в «общепонятную» форму обрядов, суеверий и образов, ибо в чистом виде Адванта и Веданта слишком сложны для толпы.
Впрочем, попытка поставить человека вровень с Богом есть и в Книге Бытия Ветхого Завета: "И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас" (Быт. 3.22). Местоимение во множественном числе «нас» говорит о том, что идея уравнивания людей и богов имеет древние домонотеистические корни времён многобожия.
«Опрощением» индийской мудрости до уровня толпы Ефремов объясняет взаимосвязь Вед и Тантр. Следует понять, что индийская мудрость – это одна из древнейших среди существующих ныне, а потому носит явно выраженные черты матриархата. Если в знаменитой диалектической паре Китая именно мужское начало «инь» является светлым, творческим и созидательным, а женское – «ян» тёмным и хаотичным, то в Индии всё наоборот: женское начало «Шакти», что буквально обозначает энергию, является светлым, творческим и созидательным, а мужское начало «Тамас» – это чёрная, разрушительная, агрессивная субстанция. В романе «Час Быка» Ефремов словом «Тамас» обозначает тёмную материю Вселенной, а «Шакти» – энергию, которую люди будущего якобы будут использовать для перемещения во Вселенной для познания новых миров. Женскому началу Шакти поклонялись в нескольких ипостасях: Деви – богиня-мать, Кумари – девушка, Кали – злой демон-разрушительница. Около 2000 лет назад из культа Деви возникло учение дравидов –Тантры. Тантры гласили, что Веды были составлены в незапамятные времена, когда люди были более добродетельными и стойкими. Нынешнее время называется Кали-югой, «железным веком», эпохой зла, демона Кали, всепожирающего огня Агни, когда люди стали значительно хуже праотцов. Это созвучно древнегреческому мифу о «пяти веках», а также взглядам Э.Фромма о том, что, вопреки устоявшимся штампам, агрессивность, жестокость и разрушительность людей с ходом цивилизации не убывают, а возрастают. Тантры также утверждают, что люди всё более отвергают добро, стремятся к злу, обнаруживают ненасытную жажду наслаждений. Они пали так низко, что уже не способны понять своё падение и найти путь к спасению. Поэтому задача Тантр – с делать религию привлекательной через плотские удовольствия, но в строго определённых дозах, иначе наступит окончательная гибель. Опасность состоит в том, что в Тантрах действия не полностью подвластны сознанию и порождают одновременно злые и добрые страсти (что-то вроде амбивалентности психоэнергии в психоанализе?). Отсюда и различные спекуляции вокруг Тантр, которые призваны пробудить энергию природы Шакти, в результате чего появляются громадные силы и способности, и в этом Тантры смыкаются с Хатха-Йогой.
Наши предки накопили очень много энергии, частично сохраняющейся в организме, но обычно остающейся без употребления. Она называется «Кундалини» и, согласно древним представлениям, хранится в основании позвоночника в яйцевидной капсуле «Канда» в виде змеи, свернувшейся кольцами в три с половиной оборота. Три кольца змеи – это три состояния энергии: положительная, отрицательная и нейтральная. Добавочные пол-оборота означают, что змеиная сила готова перейти из латентного состояния в динамическое. Змея – это символ пола. Тантры учат пробуждению Кундалини через половое соединение. Напротив, йога учит подавлять половое влечение настолько сильно, что пробуждается Кундалини. Каждое учение – это лишь половина диалектически противоречивого целого. Подлинное высвобождение Кундалини происходит лишь через разум, но этот путь Раджа-йоги доступен только избранным.
Древние йогины через Раджа-йогу получили поразительное знание организма: «видели» и «чувствовали» кровеносные и лимфатические сосуды, психические каналы (нади), через которые проявляется Кундалини. Для подъёма духовных сил они открыли жизненно важные центры – чакрамы. Буддийские странствующие монахи, которым вера запрещала носить оружие, использовали знание чакрамов для самозащиты. Получив эти знания, китайцы и японцы часто применяли их для власти. Семь смертоносных «болевых точек» в секретной части дзюдо и других единоборств соответствуют индийским чакрамам. Высвобождение Кундалини и смыкание мужской и женской энергии создают сверхсознание, а его носитель становится Раджа-йогом.
С точки зрения западной позитивной науки, всё это покажется примитивными суевериями, но это далеко не так. В заключительном эпизоде «Лезвия бритвы» – дискуссии советского психофизиолога Ивана Гирина с индийскими мудрецами Ефремов справедливо критикует их взгляды, но также показывает, что древние религиозно-философские учения, пусть и в своеобразной форме, содержат элементы позитивной науки, а часто значительно её превосходят.
Индусы сразу же задали простой вопрос: как можно создавать коммунизм как высшее разумное общество без глубочайшего знания природы человека, отбросив веками собранные индийской мудростью антропологические знания лишь только потому, что они имеют вид не позитивной науки, а изложены в религиозной форме? Сейчас можно уверенно сказать, что именно непонимание и нежелание понимать базовые «принципы действия» человека и общества стали причиной провала эксперимента по «построению коммунизма», как, собственно, и любого другого варианта «светлого будущего». Индусы крайне удивляются, почему западная цивилизация, погружённая в изготовление великого множества вещей и создание технического могущества в ущерб совершенствованию человека, считает древние психологию, мораль и философию примитивными, а поскольку они не являются христианскими, то и вредными.
Впрочем, Ефремов относится к индийской мудрости весьма уважительно. Западная наука почему-то не обратила внимание на величайшее достижение религиозно-философской мысли Индии, полностью не осознанное даже самими индусами: в формуле о том, что человек и Бог одинаково не властны над Кармой, т. е. общими законами Вселенной, человек поставлен наравне с Богом, т. е. человек и Бог являются частями Мировой Души, имеет место не Божья воля, а общий ход процессов во Вселенной, которые следует познавать и разумно использовать. В этом смысле индийская религиозно-философская мысль намного превосходят иудаизм, ислам и христианство с их рабским преклонением перед грозной Божьей волей, которая определяет судьбу человека, карает, преследует и проклинает их. От себя отметим, по нашему мнению, слабое место индийской мысли: если принять, что Бог – это совокупность взаимосвязанных законов Вселенной, то получим вполне материалистическое толкование идеи Бога, а индийское разделение на Бога и Карму теряет смысл. Вообще, по мнению автора, противопоставление идеи Бога и диалектического материализма есть глупость, но это отдельная тема.
В индуизме три основные качества материального мира («гунны») включают в себя материальную и вечно изменяющуюся психику. Это согласуется с современной наукой и даже превосходит её, ибо только недавно позитивная наука серьёзно заговорила, что в том или ином виде разумность является качеством не только живой, но и всей материи. Индийское учение о реинкарнации, т. е. переселении душ или метампсихозе, вполне можно объяснить в рамках современной науки как передачу через наследственность и генетику физического и даже психического материала, что, кстати, вполне объясняет учение Карла Юнга об «архетипах» и «коллективном бессознательном». В этом смысле жизнь бесконечна, как протянутая из прошлого в будущее цепь сменяющих друг друга индивидов, как бегущие ряды вздымающихся и падающих волн одной и той же воды, где Карма и реинкарнация выполняют роль эстафеты.
Ефремов приводит древнюю индийскую легенду об узурпации Брахмой творческого процесса во Вселенной. Брахма, втайне от верховного духа Махадевы, создал закрытый мир пространства и времени в причинной зависимости, изолированной от Великой Внепричинной Вселенной. Обманом он заставил Сарасвати оплодотворить женским принципом Шакти этот преступно созданный мир. По велению Вишну, Шива-разрушитель внедряется в этот мир, чтобы разрушить «злокачественную опухоль»…
Напрашивается минимум две аналогии с этой индийской легендой. Во-первых, это идеи Евангелия о том, настоящий закон – от Бога, а не от человеков, а также о том, что Бога Истинного следует отличать от идолов ложных. А во-вторых, нечто подобное, но в других терминах, мы видим у… Маркса: люди создали злокачественный мир, основанный на товарно-денежных отношениях, эксплуатации, отчуждении, и этот мир следует изменить путём революционного преобразования. Это общецивилизационное содержание психики, и подобные мотивы есть во многих религиозных и философских взглядах. Наконец, это крайне актуально в наше время, когда наибольшую опасность для человека представляет уже не природа, а созданная человеком же цивилизация, уничтожающая всё живое, замкнутая сама на себя, создающая злокачественные виртуальные миры, отчуждённого потребителя, гедониста и разрушителя, и необходимо поистине революционное преобразование обшества и массовой психологии, чтобы, пока не поздно, вернуться на «путь истинный».
Но Ефремов также весьма справедливо критикует индийскую религиозно-философскую мысль. Он считает глубоко ошибочной идею о неотвратимости Кармы, неподвластной человеку и даже Богу, что, кстати, это очень похоже на «агностицизм» в западной философии, объявляющий мир непознаваемым. Объективные мир и его законы познаваемы, другое дело, что, согласно современным представлениям, Вселенная бесконечно расширяется, а потому познание должно быть бесконечным. Познанные законы можно и нужно использовать на практике для преобразования мира, но делать это следует разумно, дабы, например, не уничтожать ареал обитания человека, как это нынче происходит. Бесконечное познание и разумное преобразование Вселенной является формой и смыслом существования человека и человечества – таков, кстати, самый важный вывод, который можно сделать из учения Маркса, чего до сих пор никак не могут понять иные «дипломированные мыслители», и в этом смысле знаменитая работа Владимира Ульянова-Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» далеко не так глупа и невежественна, как нынче заявляют «отставные марксисты-ленинцы».
В глубокой древности индийцы сделали огромные открытия по совершенствованию человека, но эти богатейшие знания были изолированы в узком кругу избранных из-за кастового устройства общества. Кастовая система себя не оправдала, поскольку не была учтена диалектика: брахманы (жрецы) из носителей знаний стали вырождаться, отупели и закоснели. (То же часто происходит с нашей наукой, которая, вместо познания истины, зациклилась на себе и частностях, стала средством продвижения в иерархии). Так мудрость Индии оказалась под спудом религиозных суеверий, никчемной обрядности, служения жульничеству. Умение индийцев сосредоточивать ум и волю должно было бы оставить далеко позади западные научные и социальные достижения, но этого не произошло, ибо, по Ефремову, индийские йоги и свами отказались от исканий и борьбы, а направили свои достижения на получения индивидуального блаженства, за что были наказаны самой природой, а исследования прервались. И действительно, если можно достигнуть блаженства (самадхи) или даже его высшей степени (нирвикальпасамадхи), которые индийцы называют слиянием с океаном мировой души и Богом по ту сторону жизни и смерти, то зачем идти дальше? Но ведь эффекта, аналогичного самадхи, можно достичь и у непосвящённых в йогу людей понижением содержания в крови углекислоты от усиленного дыхания при самогипнозе или при помощи препаратов типа ЛСД, но это внутреннее состояние организма, а не сверхчувственная связь с внешним миром.
В Раджа-йоге, королеве всех йог, одна из наивысших степеней – титикша – это состояние полного равнодушия ко всему преходящему, к радости и страданию, что созвучно нирване в буддизме – деривате индуизма. Индусы считают это освобождением. Но по Ефремову, с западной точки зрения, это следует считать несчастьем: в периоды больших невзгод у разных народов возникает состояние ацедии – убийственного равнодушия ко всему, включая себя, что можно объяснить, например, известными из психоанализа механизмами «подавления» и «сопротивления» или состоянием подавленного безразличия во Второй Перинатальной Матрице С. Грофа. Кстати, некоторые буддийские бодисатвы (учителя), не соглашаясь с отрешением, отрицали нирвану. Добавим, что высшее предназначение человека в познании и преобразовании мира требует постоянного напряжения физических и духовных сил.
По Ефремову, западная и индийская парадигмы должны не противоречить, а диалектически дополнять друг друга. Позитивная наука Запада привлекает информацию из внешнего мира через описание и эксперимент, нащупывая законы Вселенной. Индийская мудрость старается познать мир изнутри, из себя, считая, что человек, как микрокосм, вмещает в себе всю неисчерпаемость бытия и полноту познания. Западная психология зиждется на опытных данных, а индийская – не рационализует истину, а испытывает её в личном, субъективном опыте. (Обратим внимание, что сии премудрости изложены не в доступном единицам научном труде, а в приключенческой книжке «Лезвие бритвы» в понятной массовому читателю форме). Но западное знание часто грешит крайним избытком фактажа, за которым не видно сути и идеи («за деревьями не видно леса» или, как говорил Фёдор Достоевский, «за частями не видно целого»), избыток же интроверсии на Востоке уводит от познания реальности в схоластику, ибо, например, сколько ни представляй себе другую планету, на неё нужно стать ногами, к ней нужно дотронуться руками, приборами или манипуляторами робота, чтобы глубоко познать.
Впрочем, в индийской философии были и материалистические школы, например Чарвака, достигшая поразительных успехов тогда, когда западная наука была крайне примитивной. В частности, две тысячи (!) лет назад индийские мудрецы открыли кровообращение человека, почти точно вычислили размеры атома водорода, измерили давление земной атмосферы. Индусы впервые использовали десятичную систему исчисления и число «нуль». Кстати, Ефремов утверждал, что древние индийские математики, вводя «нуль», считали его абсолютным совершенством, когда диалектическая «двойственность приходит существование», а красота – это нулевая линия между противоположностями, содержащая сразу две стороны и возможности.
Словом, познание мира должно идти путём синтеза современной позитивной науки и опыта древней мудрости, включая индийскую.
«Бегущие по волнам»
С юности Ефремов «заболел морем», чему весьма поспособствовало личное знакомство в Петрограде, а затем Ленинграде с Дмитрием Лухмановым – весьма известным ещё в дореволюционные времена российским капитаном, знатоком в морской области и писателем на морскую тематику. Именно Лухманов в 1923 году, увидев, что совсем ещё юный Иван Ефремов никак не может сделать выбор между морем и наукой, посоветовал юноше податься в науку, ибо личного состава тогда было значительно больше, чем требовалось по наличию судов. С детства же Ефремов интересовался парусниками и очень много о них читал.
В 1944 году в числе первых произведений Ефремова был опубликован один из его лучших рассказов «Катти Сарк», посвящённый одному из самых совершенных и последних по времени постройки английских парусников. Это «чайный клипер» – быстроходное судно для доставки из колоний в метрополию лёгких дорогостоящих грузов типа шерсти, чая, кофе, пряностей. В Британии парусники до сих пор называют «spice», те. «специя», «пряность».
Парусник «Катти Сарк» сошёл со стапелей в 1869 году и был шедевром парусного флота. Он развивал до 18 узлов фордевинд (за ветром), бейдевинд (против ветра) скорость была неслыханной – 13 узлов, даже в штиль при слабом ветре и полном парусном вооружении парусник умудрялся делать 6 узлов (1 узел – 1 морская миля в час).
От других парусников это судно отличалось способностью не вспарывать толщу воды, а, сохраняя остойчивость при сильном крене, боковых ветрах и большой площади парусов, скользить по поверхности, как бы танцуя на волнах и перепрыгивая с гребня на гребень. Именно такой её задумали и воплотили строитель и владелец судна. Отсюда же название парусника «Катти Сарк». Заказчик и владелец судна шотландец Джон Уиллис на всю жизнь сохранил представление о скользящем полёте, увиденное на картине забытого художника. Там была изображена молодая ведьма по имени Нэн Короткая Рубашка (Nan Cutty Sark) из поэмы национального поэта Шотландии Роберта Бернса. На картине эта героиня, образ которой был навеян шотландским эпосом, в короткой ниспадающей рубашке неслась в беге-полёте над вереском и кочками шотландских болот в ярком свете щербатой луны. Следуя захватывающей книге когда-то очень популярного Александра Грина (Гриневского), в нашей традиции это лучше было бы назвать «Бегущая по волнам».
Во второй половине ХІХ века на смену парусу начали приходить паровые суда. Дымящие и грохочущие пароходы, сжигая тонны угля, вспарывали воды железными корпусами, понапрасну расходуя огромные объёмы энергии. Плавание на «Катти Сарк» требовало виртуозности и единения человека с природой. Ловя парусами ветер при помощи руля и такелажа, ориентируясь только по компасу и звёздам, используя знания о течениях и ветрах в разных местах земного шара, команда бесстрашно вела деревянное судно, например, через «ревущие сороковые широты» южного полушария вблизи Антарктики. Как белый призрак, парусник мчался бесшумно, только ветер шумел в парусах и снастях, такелаж звенел под напором ветра, и шипела вода, разрезаемая форштевнем.
И всё же парусники были вытеснены расточительными железными машинами, уничтожающими окружающую среду. Сегодня высокое искусство хождения под парусами почти утеряно: вот и верь после этого в басни о том, что ход истории – это прогресс!..
В конце рассказа «Катти Сарк» Ефремов, видимо, повторяя также и мысли своего наставника капитана Лухманова, описывает чувства от посещения новейшего на то время (1950-е годы) океанского лайнера на дизель-электрическом ходу, оборудованного радаром, авторулевым, свободными от магнитной девиации гироскопическими компасами, автоматическим курсографом, ультразвуковым эхолотом для измерения глубины и многим другим. Он развивал скорость 25 узлов, шутя справляясь с антарктическими шквалами «ревущих сороковых».
Но клиппер «Катти Сарк» вызывает большее уважение! Он состоит из простых вещей: дерево корпуса, парусина, канат такелажа и магнитная стрелка. Но когда за этим стояли искусство строителя, мужество и умения моряка, крохотный парусник шёл сквозь бури ревущих широт ничуть не менее уверенно. А скорость в 37 километров в час, достигнутая под парусами в ХІХ веке, вызывает огромное уважение в сравнении с современной машиной мощностью в тысячи киловатт, которая развивает скорость аж… в 50 километров в час! В этой мощи нет искусства! Вместо единого ритма человека и природы (вот она – индийская мудрость!), вместо почти музыкального бега судна, сочетавшегося с силой стихии в виртуозном «танце на волнах», мощи океана противопоставляется прямая сила, когда власть над стихией достигается путём огромной затраты материалов и энергии, что дорого стоит человеку, а ещё дороже планете Земля – единственному пока пристанищу человека во Вселенной!
Так Ефремов подводит к одной из своих наиболее концептуальных идей: будущее человечества (если оно вообще имеет будущее!) состоит не в противопоставлении силы человека природным силам, а в познании законов стихии, овладении ими, их подчинении и разумном использовании.
Ефремов в своем творчестве очень часто возвращается к этой мысли. Например, в романе «На краю Ойкумены» он описывает ритуал «тавромахии» в культуре древнего Крита: между рогами и вокруг всего тела разъярённого быка танцовщица исполняла головокружительные сальто, виртуозно владея своим телом и подсознательно чувствуя повадки животного. Ритуал также символизировал извечную борьбу мужского начала с женским, победу последнего, что было отголоском матриархата. Нечто подобное имеет место в древнем индийском ритуале «поцелуй со змеем» в романе «Таис Афинская»: танцовщица соревнуется в скорости и реакции с ядовитым змеем, целуя его и уклоняясь так, что змей успевает жалить только в кожаный защитный передник. Через всю «Таис Афинскую» красной нитью проходит тема Матери Богов, Земли, Геи, Реи-Кибелы, Астарты-Иштар-Ашторет, т. е. общего для большинства народов, от Средиземноморья до Индии, древнего культа Матери Природы. Не противопоставление ей, а познание её законов, единение и взаимодействие с природой и космосом наполняют жизнь человека высшим смыслом.
В «космических» романах «Туманность Андромеды», а особенно «Час Быка» Ефремов распространяет на будущее главную идею рассказа «Катти Сарк». Писатель высказывает гипотезу о том, что в будущем для передвижения на огромные расстояния в безднах Вселенной человеку потребуется не «рвать» космическое пространство при помощи огромных объёмов энергии, а познать особенности строения Галактики – спиральную анизотропию (неоднородность) пространства, якобы состоящего из чередующихся слоёв «тёмной» материи Тамаса и «светлой» энергии Шакти (что-то вроде антимира и мира), а затем использовать это для быстрого перемещения в нужную точку Вселенной с минимальными затратами энергии. Такая мысль пока представляется фантастикой, но в целом абсолютно разумна.
Поэзия научного познания
«Феномен» Ефремова состоял в том, что он был одновременно человеком искусства и науки от Бога, но на первом месте была наука. Будучи уже известным писателем, в разговорах о творчестве подчёркивал, что он «учёный и тем интересен» и, вслед за Дарвином, с «юности испытывал сильное желание понять и разъяснить всё, что бы ни наблюдал, то есть подвести все факты под некоторые общие законы».
В 1920-1930-е годы не было современных средств связи, транспорта, фиксации данных и прочих привычных ныне средств. Профессия геолога и палеонтолога тогда требовала наблюдательности, умения фиксировать и делать точные зарисовки увиденного не хуже художника, описывая ископаемые, условия залегания пластов, ландшафт, осадочные породы. Пребывая долгое время в безлюдных местах, приходилось развивать зрительную память, запоминать целые картины, совмещать, накладывать их друг на друга, чтобы затем отразить в отчётах и научных статьях. Этим объясняется «изящный и холодный» стиль Ефремова, которым восторгался Алексей Толстой во время их единственной встречи. Так Ефремов сделал первый шаг от науки к искусству: позднее он писал, что в писательской практике шёл не от слова, а от зрительного образа, например, сначала мысленно представляя пейзаж далёкой планеты, а затем излагая его на бумаге.
Ефремов постепенно «дрейфовал» от науки к литературе по двум причинам. Во-первых, официальная наука во многом превратилась в совокупность замкнутых бюрократических анклавов и служит не познанию мира и истины, а существует для обслуживания «авторитетов», часто «дутых», для так называемого престижа, а также для продвижения проходимцев, даже мерзавцев по лестнице социальной иерархии. Во-вторых, из-за огульной лени обывателя и стараниями «профессиональных учёных» наука стала синонимом нудной рутины.
Ефремову стало тесно в узких рамках официальной науки. Он стремился передать поэзию и романтику дерзновенного научного познания, прорыва за далёкие горизонты. Он выступает просветителем, популяризатором науки в широких массах, в первую очередь среди молодёжи. Значительную часть его произведений занимает облечённая в увлекательную форму проповедь научных знаний в самых разных отраслях. Часто эти знания излагают герои произведения или вокруг них строится сюжет. Жанр приключений и фантастики, избранный Ефремовым, лучше всего подходил для этого и соответствовал жизненному пути и духу писателя.
Но Ефремов не фантазировал «от балды». Его творчество не было плодом «воспалённого разума», вроде нынешних «фэнтэзистов», которые за неимением элементарных школьных знаний и стремления к творческому познанию мира сочиняют всякую чушь о «князях тьмы», «дикой энергии», «бредовой магии Гарри Поттера», «властелинах колец», «выходе в параллельный мир через туалетную дверь»… Фантастико-приключенческие сюжеты Ефремова всегда основывались на научных данных или гипотезах.
Автор этих строк обращает внимание на творчество Ивана Ефремова потому, что на фоне нынешнего широко рекламируемого развлекательно-маразматического чтива для деградировавшей толпы уже давно назрела настоятельная потребность в пропаганде лучших образцов настоящей, пусть и фантастико-приключенческой, но познавательной и возвышенной литературы прошлого.
На этом рассказ о мыслях и мирах Ивана Ефремова не окончен. Продолжение следует…