Вино, как известно, рано или поздно превращается в уксус, а от трагедии до фарса — один шаг. А еще, чтобы какое-то явление перестало существовать в своем изначальном виде, его нужно официально разрешить и возглавить.
Именно это теперь сейчас происходит с волонтерством. Еще год назад я с гордостью говорила о том, что я волонтер. Не потому, что ждала похвалы, а потому что действительно гордилась тем, что делаю, и верила в это. Идея волонтерства по-прежнему меня вдохновляет, но то, что массово происходит сейчас, оказывается все дальше и дальше от сущности волонтерского движения. Поэтому я стала гораздо меньше времени и сил посвящать тому, чем горела еще несколько месяцев назад, и не очень люблю объявлять на публику, чем я занимаюсь. Потому что слово «волонтер» уже давно не вызывает того уважения, что было раньше.
Классической реакцией большинства окружающих является вежливая осторожность: они все понимают, но боятся услышать пламенные речи с обязательным призывом о помощи в итоге. В их глазах мы стали чем-то вроде религиозной секты или скорее представителей сетевого маркетинга — сейчас будут убеждать, потом попросят денег, в итоге ты купишь что-то ненужное, еще и будешь обязан. Причем это опасение — «сейчас будут просить» — чувствуется не только на бытовом уровне.
Когда для обеспечения продуктами волонтерских постов, групп кулинаров, работающих для АТО, городское и областное начальство «дает приказ» или того лучше «прижимает» рынки и предпринимателей, то получается уже что-то сильно напоминающее... рэкет. Потому что волонтерство изначально — это добровольная помощь, будь то делом, будь то материальными ресурсами. Заставить помогать нельзя. А если помогать приказывают, то это уже больше похоже на мобилизацию.
Безусловно, как член волонтерской организации, я рада дополнительной помощи, но способ ее получения, методы работы... Все это перестает быть тем делом, которым я с радостью занялась два года назад.
Если раньше меня приводили в недоумение звонки просителей, требующих, скажем, цветной принтер на передовую, или беженцы, оставшиеся без крова, но при этом желающие получить для ребенка только немецкую коляску, то теперь — волонтеры, которые обзванивают предприятия и власть имущих с требованиями помочь. Не с просьбами, нет. Именно требованиями. Я считаю, что не стоит называть это волонтерством. Как не стоит называть волонтерскими организации, созданные при областных администрациях, курирующие процессы, связанные с АТО, психологической помощью демобилизованным, работу с женами и детьми атошников. Да, работа этих организаций крайне важна, но это работа, а не волонтерская помощь. Точно так же не могут считаться волонтерами главы и ключевые сотрудники благотворительных фондов. Это их работа. Очень тяжелая, кстати сказать, достойная всякой похвалы, уважения и высоких окладов, однако, это не волонтерство.
Мы так увлеклись деланием добра, что не заметили, как стали его причинять практически насильно, в ущерб уже не только себе. Прежде всего в ущерб тем, кому мы помогаем, о чем я уже писала. И многим из нас так хочется прикоснуться к волонтерству, быть нужным, щедрым, важным, что мы совершенно теряем связь с реальностью.
— Но им же нужно! Они же ждут! — слышатся крики со всех сторон. Этими криками оправдывается вымогательство лекарств, продуктов и других материальных благ. Да, «вымогательство» — некрасивое слово, но именно это явление сегодня часто заменяет просьбы. Конечно, им нужно. Если меня сейчас спросить, хочу ли я пообедать горячим вкусным борщом вместо макарон и тушенки, я, безусловно, отвечу утвердительно. И, конечно, там, в АТО, особенно на передовой, очень важно внимание, лекарства, одежда, домашняя еда, но все это не заменяет и не должно заменять государственного снабжения. Кстати, государственное снабжение — это наши с вами деньги, военные сборы, налоги и прочее. И их более чем достаточно... И не стоит из-за любви военных к домашней выпечке превращаться из волонтеров в «рэкетиров».
Мы настолько «подсели», что нами просто игнорируются разумные доводы о том, что реальная помощь сейчас — не коробка печенья, а юридически грамотные запросы и заявления в военные склады, требования командованию, в ведомства и министерства, способные заставить работать систему. Но нет, молчите и не мешайте нам причинять добро!
Нам давно пора навести порядок в себе, в нашей мирной жизни, например, разобраться с грязью на улицах, вороватыми чиновниками, учительницей ребенка, которая требует обязательного посещения платных дополнительных занятий, и уже потом, когда вы поймете, что здесь, в вашем тылу, все в порядке и вам есть, чем поделиться, — делиться. И делать это не по приказу сверху и чьему-то требованию, а исключительно по зову сердца.
Безусловно, на Востоке нашей страны совсем не тихая поляна с лебедями, и вряд ли она там будет в ближайшие десятилетия (посмотрите на Приднестровье). Да, там неспокойно, да, враг не отходит от порога, но, во-первых, не настолько уж он у порога, как был в 2014-м, а во-вторых, пока мы занимались им, у нас поднял голову и окреп куда более страшный враг, могущий принести куда более разрушительные последствия. Этот враг способен навечно законсервировать наш замкнутый круг, где часть людей работает на износ за гроши или бесплатно, а остальная часть... не мне вам рассказывать. В этом замкнутом круге война, явная или вымышленная, но изматывающая, будет всегда. Таков его закон. А мы с вами не бесконечны. Поэтому всегда стоит помнить, что добро, не пропущенное через призму критического мышления, превращается в зло.
Думаю, очень многим пришло время остановиться. Не перестать делать добро, конечно же, а задуматься: этого ли мы хотим на самом деле, действительно ли мы верим в то, что делаем, и действительно ли то, что мы делаем, — во благо? Я когда-то сравнивала делание добрых дел с надуванием воздушных шариков: ты просто отпускаешь их по ветру и не следишь, куда они полетели и что ты получил взамен. Пришла пора признать, что многим из нас перестало хватать воздуха в легких. Так, может, стоит остановиться и отдохнуть? Надеть кислородную маску сначала себе, а потом соседям?