Российские комментаторы наперебой взялись объяснять внезапное решение президента Владимира Путина вывести из Сирии основную часть своего военного контингента. Разумеется, главная направленность их размышлений — Путин добился всех своих стратегических целей, поддержал позиции президента Сирии Башара Асада, прорвал дипломатическую изоляцию России и заставил считаться с собой, несмотря на украинский кризис. А в таком случае — какой смысл в продолжающейся дорогостоящей операции? Вот Путин и договорился с американцами о выводе войск — вероятно, в обмен на уступки Вашингтона на других стратегических направлениях.
Ни одно из этих замечаний не выдерживает никакой критики. Начнем с того, что о выводе войск из Сирии российский президент ни с кем не договаривался. Похоже, это стало полной неожиданностью не только для американского президента Барака Обамы, но и для сирийского диктатора Башара Асада, с которым Путин решил поговорить только после обнародования решения о выводе войск. После, а не до.
Когда Путин направлял войска в Сирию, главной мотивацией его действий была даже не поддержка Асада, а война с «Исламским государством». Путин утверждал, что в составе вооруженных формировании этой террористической группировки воюет немало выходцев из России, которые — если «Исламское государство» не уничтожить — обязательно вернутся домой и будут представлять опасность уже для самой Российской Федерации. Но с «Исламским государством» вовсе не покончено. Так что, Путина больше не интересуют выходцы? Или он все же отправлял солдат в Сирию не для войны с мировым терроризмом?
Конечно, главной целью Путина была помощь его союзнику на Ближнем Востоке Башару Асаду. Но утверждать, что российские бомбежки значительно укрепили позиции сирийских правительственных войск, я бы не стал. Да, на некоторых участках фронта правительственные войска благодаря именно этим бомбежкам смогли прорвать позиции повстанцев и перейти в наступление. Но не исключено, что без поддержки российской авиации Асаду придется возвратиться на исходные позиции. И самое важное — его отставка продолжает считаться одним из важнейших требований начала переходного периода в Сирии. Никто на Западе — и никто из оппозиционеров — не представляет себе, что сирийский президент сохранит свой пост в случае начала процесса национального примирения. Так что решение Путина превращает Асада в еще один вариант афганского президента Наджибуллы, оставленного Кремлем на произвол судьбы.
Но действительно ли Путин хотел спасти Асада? Или все же в первую очередь думал о себе. После аннексии Крыма и начала войны на украинском Донбассе российский президент действительно превратился в изгоя для международного сообщества. Западные лидеры стали разговаривать с ним исключительно об украинском урегулировании — в то время как сам Путин продолжал воспринимать себя в качестве лидера мирового масштаба, полноправного партнера «самого» Обамы — даже не Меркель с Олландом. Введение войск в Сирию действительно помогло изменить повестку дня. Поскольку Ближним Востоком американцы действительно интересуются как зоной, критически важной для их национальной безопасности, Обама стал разговаривать с Путиным прежде всего о Сирии, а уж затем об Украине. Но можно ли считать такую смену приоритетов прорывом в изоляции? Американцы до самого последнего дня присутствия российских войск в Сирии настаивали на контрпродуктивности действий Путина — и, получается, смогли это доказать российскому президенту. Американские санкции против России были продлены, несмотря на постоянные консультации по поводу ситуации в Сирии. Более того, в день, когда Путин принимал решение о выводе войск из Сирии, стало известно, что от своих санкций против России не собирается отказываться и Европейский Союз. Но в истории с сирийской операцией есть и еще одно обстоятельство, которое скорее усилило международную изоляцию России — ссора с Турцией. Нужно напомнить, что до появления российского военного контингента в Сирии Турция была одной из стран, весьма осторожно относившихся к давлению на Москву после аннексии Крыма. Анкара не стала вводить санкции против путинского режима. Турция фактически закрывала глаза на контакты с Крымом, что могло создать впечатление прорыва изоляции аннексированного полуострова. В Турцию Путин в любой момент мог отправиться с визитом, чтобы показать, что никакой изоляции нет.
Демонстративное нарушение российской военной авиацией воздушного пространства Турции и уничтожение российского самолета изменило все вмиг. Россия сама ввела санкции против Турции. Одно из немногих остававшихся окон международного сотрудничества — критически важное для Крыма — было замуровано самим Путиным. Незадолго до решения российского президента уйти из Сирии его турецкий коллега Реджеп Тайип Эрдоган во время переговоров с президентом Украины Петром Порошенко сделал весьма жесткое и недвусмысленное заявление относительно оккупации Крыма. И, кстати, именно крах российско-турецких отношений — главный итог сирийской авантюры Владимира Путина. Если, конечно, это можно назвать большим достижением.
Конечно, в Москве сейчас будут говорить как о достижении в межсирийском диалоге в Женеве. Но это очень условный диалог, который может прерваться в любой момент — и, кстати, уход россиян из Сирии как раз говорит о возможности прекращения переговоров — самого Асада сирийские оппозиционеры не боятся. К тому же представим себе, что переговоры действительно увенчались успехом, Асад — в отставке, в Дамаске — правительство национального единства. Сколько месяцев в этом случае просуществуют в Сирии российские базы? Как долго будет страна оставаться союзником кремлевского режима? Ответ ясен — российско-сирийские особые отношения будут окончены в день отставки Башара Асада с поста президента Сирии. Так зачем Владимиру Путину такой результат?
А затем, что подобное развитие событий просто не приходило в голову российскому президенту, когда он начинал свою операцию в Сирии. Путин действительно не способен разобраться в ближневосточных реалиях и когда на одной из пресс-конференций он объяснял, что не понимает разницы между суннитами и шиитами, он не лгал. Действительно — не понимает. А если бы кто-то из советников объяснил бы Путину, что алавиты — очень условные шииты, скорее шииты по нужде, российский президент бы запутался окончательно.
Путин знает все про откаты и схемы бюджетного обогащения. Но ничего — о истории современного мира, его это просто никогда не интересовало. Картина мира Путина проста: Запад с помощью своих наемников пытается ослабить дружественный режим и организовал в Сирии очередную «арабскую весну». Но если мы поможем Башару авиацией, его доблестное воинство без особого труда разгонит всю оппозиционную шантрапу — и Сирия вновь станет такой, какой была до антиправительственного восстания. Эта схема, разумеется, подразумевает, что у Асада в самом деле есть армия. Но загвоздка в том, что армии у сирийского президента, по сути, нет. Призывная — то есть состоящая по преимуществу из суннистов — сирийская армия вовсе не собирается проявлять чудеса героизма. Сил алавитов и сирийских христиан слишком мало. За Асада приходится воевать иранскому Корпусу стражей исламской революции и ливанской «Хезболле». Но наемники все равно не могут заменить собой регулярную армию. Поэтому Асад не может победить военным путем — и вторжение Путина это в очередной раз доказало. А переговоры всегда упираются в требование его отставки.
Путин — хороший тактик, но невеликий стратег. Именно поэтому так бесславно завершается его сирийская авантюра. Понять, является ли решение Путина стратегическим, готов ли российский президент к примирению с Западом не в духе своих фантазий, а на условиях цивилизованного мира, можно будет понять только со временем. Потому что если Путину действительно нужна нормализация, одной Сирией ему ограничиться не удастся. Ему придется уходить с Донбасса и хотя бы делать вид, что он готов разговаривать о будущем Крыма.