Различные ветви власти обзаводятся новыми силовыми структурами с широкими полномочиями. Под флагом борьбы с коррупцией их могут бросить на войны между «элитами».
Поддержка олигархами добровольческих батальонов в 2014 году была, конечно, не только лишь проявлением патриотизма (или вполне понятного желания защитить свои активы от анархических «народных республик»), но и серьезной инвестицией в так называемые частные армии. Которыми, в свою очередь, и тогда, и сейчас пугают власть и гражданское население. В первые месяцы после революции инвестиции в людей с огнестрельным оружием в руках казались наиболее перспективными. Особенно в свете высокой вероятности передела собственности.
Власть, однако, даже находясь под давлением внутри страны и извне, сумела тем или иным способом, кнутом и пряником нивелировать опасность добробатов. Разгромные уголовные дела против бойцов «Шахтерска», «Торнадо», «Айдара»; окружение базы ДУК «Правого сектора»; депутатство командиров «Донбасса» и полка «Азов».
Хотя влияние олигархов на батальоны никуда не испарилось, сейчас иметь «частную армию» (такую, о которой можно было мечтать в 2014-м) практически невозможно. Вне официальных силовых структур боевым единицам просто не дадут существовать — уничтожат превосходящими силами да еще и назовут какой-нибудь диверсионной группой. А внутри иерархии МВД, Нацгвардии или армии самодеятельность таких «частных армий» очень ограничена.
Поэтому вновь, как в «дореволюционные» времена, приоритетным для финансово-промышленных групп стало влияние на легальные силовые, правоохранительные органы власти (в данном контексте уместны будут и кавычки вокруг слова «правоохранительные»). Интерес олигархов, повторимся, такой же, как и в «частных армиях»: защита своего бизнеса, атаки на конкурентов, хотя бы формальная легализация «серой» деятельности вроде рейдерства, захватов недвижимости и т. д.).
И, смотрите-ка, власть дала олигархам богатый выбор: ни один из существовавших правоохранительных (читай, репрессивных) органов не был ликвидирован или хотя бы кардинально очищен, как того требовали идеологи люстраций. Зато к ним уже прибавили по меньшей мере 4 новые структуры: Государственное бюро расследований (ГБР), Национальное агентство по предотвращению коррупции (НАПК), Национальное антикоррупционное бюро Украины (НАБУ), антикоррупционную прокуратуру в составе Генпрокуратуры.
Две последние уже начали свою работу и де-юре, и де-факто.
При правильной синхронизации действий эти два органа представляют собой мощный кулак, если учесть, что НАБУ имеет свой спецназ, включающий и бронетехнику. Но чей это кулак? Президента. Или, в украинских реалиях, скорее окружения Президента. Главу НАБУ назначает глава государства, на назначение антикоррупционного прокурора имеет большее влияние президентская вертикаль, хотя совсем недавно Верховная Рада это влияние существенно уменьшила. Да и сама Генпрокуратура — вотчина Банковой.
В первые месяцы работы стало понятно, что этот самый кулак свои прямые обязанности выполнять не готов. Взаимодействия нет, выборы антикоррупционного прокурора — со скандалом и вопросами, ГПУ не отдает НАБУ документы по резонансным делам, само же НАБУ, по словам адвоката ГП «Энергорынок» Олега Полищука, отказывается проверять показания экс-генпрокурора Виталия Касько... Все смотрят на Президента — Президент молчит.
Что, в свою очередь, означает: будет воля Президента по какому-либо конкретному делу или фигуранту — на них слаженно обрушится мощь обеих антикоррупционных структур.
Два других названных ранее органа: ГБР и Национальное агентство по предотвращению коррупции — не настолько грозные, как «президентские». ГБР, например, вообще не начало работу (планируется запуск с 1 января 2017-го). А нацагентство не является правоохранительным органом, хотя его проверки, безусловно, могут ложиться в основу уголовных производств. В спайке с МВД или даже налоговиками и эти структуры могут потягаться в мощности с президентским «блоком».
Но и бюро, и агентство будут испытывать влияние не столько главы государства, сколько парламента и Кабмина, который должен быть как раз «отражением» парламента (кроме исключительных случаев вроде нынешнего правительства Арсения Петровича). НАПК является непосредственно правительственным, то есть «кабминовским» формированием. ГБР же имеет довольно сложную формулу выбора руководителя, которая в том числе должна обеспечить независимость органа (к тому же, главу бюро выбирают аж на 5 лет). Но, во-первых, формально он назначается все равно Кабмином, а выбирается конкурсной комиссией, на 2/3 состоящей из представителей ВР и правительства.
Различные ветви власти (читай — различные группы влияния) наращивают мышцы. Неужели только для борьбы с коррупцией?
За примерами активного участия силовиков в межклановых противостояниях в Украине далеко ходить не надо: вспомним 2007 год и столкновения в Генпрокуратуре между «Беркутом» и Государственной службой охраны (которые, между прочим, формально в одну структуру МВД входили).