15 августа исполняется 25 лет со дня смерти лидера группы «Кино» Виктора Цоя. Новости о чьей-то смерти или ее годовщине всегда дают повод обратиться к теме бессмертия.
О религиозных взглядах лидера «Кино» точных сведений нет. По крайней мере, в открытых источниках. Еще сложнее сказать о его конкретном отношении к христианству. Тем не менее, в творчестве Цоя немало христианских мотивов, в частности — таких, которые едва ли можно соотнести с какой-либо другой религией.
Взгляды исследователей творчества лидера «Кино» помогут нам разобраться, как проявляются в его песнях образы христианства — учения, согласно которому надписи на стенах и заборах «Цой жив» имеют вполне прямой смысл.
«И придет уже навсегда»
Над землей — мороз,
Что не тронь — все лед,
Лишь во сне моем поет капель.
А снег идет стеной,
А снег идет весь день,
А за той стеной стоит апрель.
А он придет и приведет за собой весну,
И рассеет серых туч войска.
А когда мы все посмотрим в глаза его,
На нас из глаз его посмотрит тоска.
И откроются двери домов,
Да ты садись, а то в ногах правды нет.
А когда мы все посмотрим в глаза его,
То увидим в тех глазах солнца свет.
Это — первый куплет и припев песни «Апрель». Как известно, Пасха — главный христианский праздник, означающий торжество воскресения Иисуса Христа и вместе с этим открывшуюся для всех возможность вечной жизни — как правило, выпадает на апрель.
Строчки «И откроются двери домов, да ты садись, а то в ногах правды нет» могут отсылать к следующему новозаветному образу: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною».
Что касается строки «То увидим в тех глазах солнца свет», стоит заметить, что один из образов Бога, встречающихся в Библии, — Солнце правды. Образ солнца занимает одно из центральных мест, если не самое центральное, в творчестве лидера «Кино».
Тема страданий Христа, а также Его второго пришествия, соотносится со вторым куплетом песни «Апрель»:
На теле ран не счесть,
Нелегки шаги,
Лишь в груди горит звезда.
И умрет апрель,
И родится вновь,
И придет уже навсегда.
Публицист и кандидат филологических наук Марина Журинская отмечает, что «Апрель» — это не образ Христа, а висящее в воздухе ожидание пасхальной радости.
«Есть такая „Легенда“, совершенно невероятное произведение, — подчеркивает Журинская, говоря уже о другой песни Цоя. — Там по каждой строчке можно писать очень большой, очень философский текст. Она кончается словами: „А жизнь только слово, есть лишь любовь и есть смерть“. Абсолютно правильное суждение. То, что мы называем жизнью, вернее, то, что в быту называется жизнью — это не жизнь, это непонятно что, это биологический процесс».
А есть любовь, которая и в этом мире и в будущем, говорит публицист, и есть смерть как условие перехода из этого мира в будущий.
«И, наконец, там потрясающие слова: „Смерть стоит того, чтобы жить“. Мы должны ценить смерть, понимаете, как переход. И вся наша жизнь — это подготовка к тому, что мы выполним условие и перейдем в жизнь вечную. Это и значит: „Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать“. Такой человек. Да, некрещеный. Поэт от Бога», — отмечает филолог.
Правда, анализируя песню «Звезда по имени солнце», Журинская подчеркивает, что строчка «Городу две тысячи лет» — это не про христианство. Аргументы таковы: если речь в данном случае идет о войне между добром и злом, кто сказал, что она идет всего две тысячи лет, а не от падения Люцифера, и почему эта «война без особых причин»?
«Песня без слов» — «Печаль»
Если есть стадо — есть пастух,
Если есть тело — должен быть дух,
Если есть шаг — должен быть след,
Если есть тьма — должен быть свет.
Образы пастуха и стада довольно часто встречаются в Библии. Христос называет себя «добрым пастырем», а в роли стада выступает те, кто следует за Ним. Какого-то уничижительного смысла для верующих людей здесь нет. Наоборот. Это — образ жертвенной заботы, который был хорошо понятен в древнем Израиле.
Упомянутые строки из «Песни без слов» любил цитировать в «нулевых» протодиакон Андрей Кураев, когда выступал с проповедями на концертах «ДДТ».
А в своей книге «Мастер и Маргарита: за Христа или против?» он пишет: «Два вывода из «Мастера и Маргариты» напрашиваются довольно очевидно. Первый — что за атеистической пропагандой реет тень люциферова крыла. Второй позволю себе выразить словами рок-певца Виктора Цоя: «Если есть тьма — должен быть свет!».
В подтверждение своих слов протодиакон приводит советский анекдот. В конце урока по атеизму учительница говорит: «А теперь, дети, сложите ваши пальцы в дули и поднимите их вверх!». Все ученики это делают, кроме Вовочки. «А ты почему руку не поднял?» — спрашивает у него учительница. А Вовочка отвечает: «Так если там никого нет, то кому мы все это показываем?».
Этот анекдот Кураев подкрепляет логикой христианского философа Николая Бердяева. По его мысли именно из неизмеримого могущества зла в мире следует бытие Бога. Ведь если зла так много, и тем не менее встречаются редкие островки света — значит, есть что-то, не позволяющее тайфуну зла переломить тростники добра.
В свою очередь, журналист Влад Головин отмечает, что в православном богословии можно найти ответ, в каком духовном состоянии писалась такая песня «Кино», как «Печаль»:
Дом стоит, свет горит,
Из окна видна даль.
Так откуда взялась
печаль?
И, вроде, жив и здоров,
И, вроде, жить не тужить.
Так откуда взялась
печаль?
Головин приводит цитату святого Феофана затворника: «... Общая черта ...действия благодати ...есть недовольство собой и всем своим, и туга о чем-то. Становится человек не удовлетворяющимся ничем, что окружает его, — ни своими совершенствами, ни тем, что имеет, хотя бы то были несметные сокровища, и ходит, как будто горем убитый».
В этом контексте Головин добавляет к «Печали» другую песню «Кино» — «Нам с тобой»:
Здесь камни похожи на мыло,
А сталь похожа на жесть,
И слабость, как сила,
И правда, как лесть.
И не ясно, где мешок, а где шило,
И не ясно, где обида, а где месть.
И мне не нравится то, что здесь было,
И мне не нравится то, что здесь есть.
Постскриптум
Разумеется, о христианских мотивах в творчества Цоя можно написать не одну статью с гораздо более широким охватом песен. Но даже того, что приведено выше, достаточно, чтобы понять, что это явно небессмысленное занятие.
Определенный исторический символизм проявляется в одном из последних выступлений Цоя — летом 1990 года в Донецке на стадионе «Шахтер». Кто бы сказал тогда, что строчки о войне в песне «Звезда по имени солнце» через 24 года обретут для дончан такую актуальность...