В последнее время в блогосфере заговорили о так называемом переходе Финляндии «в режим боеготовности перед лицом России». Из уст финских военных всё чаще можно услышать о ведении круглосуточного наблюдения за перемещением российских кораблей в Балтийском море. Экономисты сулят негативное влияние агрессивной политики Путина прагматическому торгово-экономическому партнёрству.
Ну, а по мнению некоторых неофициальных источников из правительственных кругов Финляндии, существует потенциальная угроза для безопасности страны Суоми со стороны неспокойного соседа. Украинский кризис тому основание. Если Россия, действуя в стиле С. Хуссейна, считает юго-восточные территории Украины частью воображаемого «русского мира», то не вспомнят ли русские о Финляндии, которая до 1917 г. находилась в составе Российской Империи? И не захочет ли В. Путин завершить дело И. Сталина, который аннексировал в ходе «Зимней войны» 1939-40 гг. около 20% территории северной страны? В ответ на поддержку Финляндией третьего пакета санкций по отношению к России, в рамках обязательств по ЕС, российские дипломаты уже успели заявить о том, что позиция скандинавской страны не соответствует принципам прагматизма и добрососедства. Ведь до событий в Украине кремлёвские бонзы считали российско-финские отношения примером эффективного партнёрства.
Однако не стоит углубляться в политические мифы и стереотипы.
Преждевременно говорить о том, что риторика о смене политического курса Финляндии по отношению к РФ обусловлена историческими страхами или опасениями военных действий. Скорее всего, озабоченность Финляндии вызвана осознанием неизбежных экономических потерь в случае усиления западных санкций по отношению к РФ. С момента завершения Второй Мировой войны Хельсинки старались извлекать максимальную экономическую выгоду из соседства с Москвой, дабы компенсировать былые исторические обиды и территориальные потери 40-х гг. Активные бартерные экономические отношения по схеме «газ и нефть в обмен на ширпотреб и оборудование» развивались в годы СССР, но впоследствии их заменили рыночные отношения. Россия стала основным экспортёром природного газа и нефти для Финляндии и крупным импортёром широкой номенклатуры товаров и услуг финских производителей. В отличие от жёсткого противодействия процессу европейской интеграции постсоветских стран, российская политическая элита сдержанно восприняла вступление ранее нейтральной Финляндии в ЕС в 1995 г., успокаивая себя фактом того, что традиционно около 60% финских граждан высказывались не в пользу вступления их страны в НАТО.
Но современные геополитические реалии заставляют финскую политическую элиту думать о смене приоритетов. Наблюдая за поведением РФ на международной арене, которое не поддаётся коррекции действующими санкциями, напрашивается вывод о том, что вслед за ограничением доступа на российский рынок банковских, транспортных услуг и продукции пищевой промышленности, возможно, последует ограничение или даже временный отказ от импорта российского углеводородного сырья под ширмой четвёртой волны санкций. Целлюлозно-бумажная промышленность и теплоэлектростанции Финляндии полностью зависимы от потребления российского природного газа, который поставляется в рамках совместного предприятия «Газум», согласно действующему до 2025 г. контракту. Не говоря о том, что РФ обеспечивает треть потребностей скандинавской страны в нефти. До сих пор в полной мере не проработан вопрос диверсификации энергетической зависимости от российского топливно-энергетического комплекса. В частности, поставки нефти и нефтепродуктов из соседней Норвегии, а также из Великобритании покрывают всего 45% потребностей финской промышленности. И до сих пор неясной является дальнейшая судьба 11 млрд. евро финских инвестиций в российскую экономику, если прогнозы об углублении санкций окажутся осуществимыми.
Дабы не оказаться у разбитого корыта в лице РФ, финское правительство пытается привлечь внимание общественности к существующей проблеме замещения импорта российского природного газа, нефти и нефтепродуктов и лоббировать поиск альтернативных поставщиков на уровне ЕС. И эта проблема характерна не только для Финляндии, но и для львиной доли зависимых от российского нефтегазового сектора стран Центрально-Восточной Европы.
Не исключено, что приемлемым выходом из щекотливого положения, мог бы стать более оперативный вывод из международной изоляции Ирана на нефтегазовый рынок Европы при активном содействия со стороны ЕС и США. Не говоря о реанимации проектов по транзиту природного газа из стран Центральной Азии в обход России.
Хотя, в отличие от центрально-европейских стран-членов ЕС, постиндустриальная Финляндия имеет потенциал для создания нефтегазовых терминалов на своём побережье с целью снижения энергетической зависимости от РФ путём организации поставок углеводородных ресурсов из стран Персидского залива и Магриба, сланцевого газа из США. Положительным моментом является тенденция снижения потребления Финляндией природного газа на 2-3 млрд. куб. м в год.
Вполне возможно, что громкие заявления о переходе «в режим боеготовности перед лицом России» это средство для мобилизации финского общества, которое должно поддержать курс на сокращение зависимости экономики Финляндии от импорта природного газа из России. Точно так же, как когда-то удалось перестроить характер экономики Финляндии после распада СССР, который на протяжении десятилетий являлся основным рынком сбыта финской продукции. Успешность данного курса будет зависеть от того, насколько финское правительство и общество сохранило способность к трансформациям в политико-экономической сфере.