По мнению Киссинджера, современный мировой порядок находится под угрозой. Для того, чтобы его перестроить, Соединенные Штаты должны перестроить самих себя.
Среди профессоров имеет хождение старый анекдот. Одному из коллег с большим стажем работы задают вопрос, читал ли он определенную книгу? «Да что вы! Я еще даже рецензию на нее не написал».
Автор блога The Naval Diplomat пока еще не прочитал новую книгу Генри Киссинджера «Мировой порядок» (World Order). У меня также нет намерения написать на нее рецензию. Однако я собираюсь предложить несколько мыслей, основываясь на том, что я смог усвоить, прочитав краткий обзор содержания книги самого автора, опубликованный в газете Wall Street Journal. Как и подобает человеку, написавшему книгу со словами «мировой порядок» в заголовке — хотя по количеству проданных экземпляров мне за Киссинджером, черт возьми, не угнаться — я на этой неделе набросал пару подобных мыслей во время презентации моего сверхсекретного антикитайского плана борьбы нескольким теневым фигурам, наблюдающим за стратегией США в тихоокеанском регионе.
Главный вывод Киссинджера, судя по всему, состоит в том, что Соединенные Штаты должны признать следующее: их концепция основанного на законе международного порядка в лучшем случае получает весьма скупую поддержку в некоторых частях мира. Это противоречит традиционному образу мышления. Так, например, более века назад Теодор Рузвельт умолял передовые страны использовать «международные полицейские силы». Они должны были поддерживать порядок на своих собственных территориях, а также вести развивающиеся страны в направлении передовых стран. Франклин Рузвельт рисовал в своем воображении «четырех полицейских» на заключительных этапах Второй мировой войны. То есть Франклин Рузвельт надеялся на то, что победители будут действовать как международные правоохранители. И, действительно, Большая четверка — Соединенные Штаты, Великобритания, Советский Союз и Китай, и также присоединившаяся к ним освобожденная Франция — стали постоянными членами Совета безопасности.
Члены Совета Безопасности, как принято считать, соединяли просвещение с материальной силой и добивались осуществления общих целей, зафиксированных в Уставе ООН. Все это весьма разумно, не так ли? Однако Рузвельт и родственные ему энтузиасты мирового порядка исходили из того, что международные правоохранители будут обеспечивать выполнение общего свода законов. Тупиковая ситуация стала обычным явлением в работе Совета Безопасности сразу после того, как ООН была учреждена в Сан-Франциско. А что, если прародители были неправы? А что, если каждая из сверхдержав имеет свое собственное мировоззрение? А если это так, то что происходит на границе юрисдикций, что происходит, когда у полицейских возникают споры по поводу того, где проходят границы действия юрисдикций, и что случится, если один полицейский будет лезть в дела, происходящие на участке другого полицейского?
Возникнут проблемы. Судя по всему, именно с этой проблемой Киссинджер и пытается разобраться. Он напоминает нам о том, что Китай, Индия и Россия имеют свои собственные традиции и свою собственную историю. Разнородные истоки порождают разные взгляды на то, какими правила и инструкциями должна руководствоваться международная система. Они соглашались друг с другом, чтобы иметь возможность сохранить хорошие отношения после Второй мировой войны, когда Соединенные Штаты создали современную систему международного права и институтов. Однако некоторые из них так и не смогли впитать в себя взятый у Запада набор правил. Это было заимствование, обеспечивающее, в лучшем случае, частичную лояльность. По словам Киссинджера, «обширные регионы мира никогда не разделяли западную концепцию порядка и лишь неохотно соглашались с ней».
Теперь им уже не надо соглашаться. Новые стратегические концепции открываются перед этими нациями по мере того, как они обретают все большую силу. Экономический рост обеспечивает увеличение военной мощи и политического влияния. Количество амбиций возрастает по мере прибавления силы. Соответственно, недавно появившиеся и недавно обретшие уверенность державы вполне могут попытаться ввести в действие собственный набор правил в своем ближнем зарубежье — а, возможно, и за его пределами.
Смесь защитных и наступательных инстинктов подпитывает подобного рода политику. Вудро Вильсон хотел сделать мир безопасным для демократии — он хотел защитить Америку и, кроме того, он верил в то, что демократия исключительно хороша для всех. Оборона, нападение. Россия, возможно, хочет сделать мир безопасным для олигархов, Китай — для всего, чего угодно в данный момент, а Бразилия — для стрингов и для вечеринок по схеме 24/7/365. Или что там еще может быть. Короче, подобного рода державы не станут перенимать американский подход просто потому, что, по мнению американцев, они должны это сделать.
Такова проблема, а каким же может быть решение? Давайте попробуем оценить концепцию Киссинджера как кампанию. Карл фон Клаузевиц, поучая нас, говорит о том, что понимание природы какого-либо начинания является первым, самым основным и наиболее решительным актом в искусстве управления государством. Если вы не составили карту окружающей местности, то вы не сможете понять, по какому пути вам следует пойти, с какими опасностями вы можете там столкнуться и когда вы достигнете пункта назначения.
Прежде всего, это будет продолжительная кампания. Получение искренней поддержки для истины, справедливости и американского варианта представляет собой проект неограниченной продолжительности. Киссинджер подталкивает обычных американцев к тому, чтобы они это осознали. Переделывание мира означает изменение идей и мнений. Более того, в некотором смысле это может означать деамериканизацию представлений о мировом порядке. Подобные вещи в природе человека — выражать недовольство по поводу идей и нравов, навязываемых нам извне. Попытки убедить других в том, что предлагаемая Соединенными Штатами концепция мира не является своекорыстной и никому не угрожает, приведут к тому, что непохожие общества будут пытаться сделать ее своей собственностью. Это займет определенное время — вот почему Теодор Рузвельт сокрушался по поводу того, что предлагаемый им золотой век продолжает оставаться на «колоссальном удалении от нас».
Кроме того, поиск Киссинджера не будет статичным. Динамизм будет его лозунгом. Более того, как любой поиск, он натолкнется на сопротивление. Влиятельные оппоненты могут прийти к выводу о том, что мировой порядок американского типа работает против их интересов, против их идей или против того и другого. Возможные противники не будут горшечными растениями или инертной массой, которым Вашингтон и его союзники будут навязывать свою волю. Возможно, они будут препятствовать этому поиску, поглощать или искажать его. Допустим, он сохранит устойчивый характер, а Америка пересмотрит его и адаптирует — в таком случае антагонисты предпримут собственные ответные меры. И все это будет двигаться то вперед, то назад. Превратности судьбы и их неоднократные повторения станут обычными явлениями в этой интерактивной и бессрочной мрачной борьбе.
А где мы находимся в настоящее время? Кажется, Киссинджер полагает, что проводимая после Второй мировой войны кампания в поддержку мирового порядка достигла своей высшей точки где-то в районе рубежа столетий. Если это так, то тогда Соединенные Штаты, их союзники и друзья в настоящее время перешли к обороне, если не к отступлению. Но в то же самое время Киссинджер, судя по всему, полагает, что Америка может начать поиск мирового порядка сейчас, как если бы это было совершенно новое предприятие.
Его соотечественник Клаузевиц поспорил бы с ним. И вот почему. Вспомните о концепции Клаузевица относительно кульминационных моментов в истории и в наступлении. Когда одна воинственная сторона предпринимает наступательные действия — скажем, путем вторжения на территорию своего соседа — она создает тем самым максимальный запас военного преимущества. Это также является максимальным запасом дипломатического преимущества, временным интервалом, когда она может добиться наибольших уступок за столом переговоров от дрогнувшего противника. Но когда этот кульминационный пункт пройден, защищающаяся сторона сокращает запас превосходства. Она начитает реагировать, что-то придумывать, ослабляя динамику и сокращая ресурсы нападающей стороны. В конечном итоге, полученное преимущество может сократиться до нуля, ограничивая тем самым творческое руководство нападающей стороны. Что еще хуже, воюющая сторона, начавшая эту кампанию, может оказаться в итоге более слабым соперником. И это может привести к катастрофе. Вы сталкиваетесь с дефицитом материальных и политических средств после того, как был пройден кульминационный пункт в наступлении. В этот момент необходимо придумать, каким образом вновь получить инициативу.
Подобный ритм сражения применим, хотя в определенной мере метафорически, и к царству политического взаимодействия Киссинджера. Соединенные Штаты начали свое наступление в сфере мирового порядка в 1940-е годы, и Киссинджер, вероятно, полагает, что оно достигло своей высшей победной точки в районе 2000-го года. Эта история все еще продолжается. То же самое можно сказать о наступательной тенденции в графическом выражении. Если вы изобразили успех проекта по созданию мирового порядка в виде кривой, то она, в соответствии со схемой Киссинджера, достигла своего пика примерно в 2000-м году, а затем начала движение вниз. Отрицательный наклон этой кривой наглядно показывает, каким образом дипломатический авторитет Соединенных Штатов утратил свою силу с того времени.
Весьма сомнительно, что Вашингтон может начать все с чистого листа. Восстановить потерянный импульс — загнуть эту кривую вверх, к победе — сложнее, чем начать все сначала. Каким образом американские лидеры могут вновь перейти в наступление? Убеждение — постоянный дипломатический дискурс — несомненно, должно быть частью их стратегии. Однако восстановление процветания нации и обновление ее военной силы являются столь же важными для восстановления магического талисмана Америки. Подобное занятие также не имеет ограничения по времени.
Как сказал один великий человек, люди любят победителей и презирают проигравших. Если американский план относительно мирового порядка принесет плоды, измеряемые в категориях мира и изобилия, то он понравится иностранной аудитории. А если нет, то тогда настоятельные призывы Соединенных Штатов не будут услышаны. Это приводит нас к заключительным словам Клаузевица. Не существует никаких гарантий в делах, где сталкиваются различные волеизъявления людей. Результат проекта Киссинджера отнюдь не предопределен. Он потребует постоянных и кропотливых усилий многих поколений.
Как сказал один из героев популярного сериала, выполняйте.